1774 год Нейсес, Оберштейн.

Вскоре в замке появилась новая пара. Принцесса и князь. Здесь она начала называть себя султаншей. Прежних фаворитов она отослала посланцами в разные страны, а Шенк попал в тюрьму. Рошфор, который напоминал Алин о  ее обещании выйти за него, отправился туда же.

Ему было уже 45, а ей не более 25-28. Боясь, что она его покинет, Лимбург сделал принцессе предложение, на которое она, конечно же, согласилась.

Но…было препятствие он владетельный князь, а она безземельная принцесса. Повинуясь ее просьбам – приказам, князь на свои деньги выкупил замок Оберштейн и объявил, что деньги на него дала Алин. После чего было объявлено об их помолвки.

 Князь, несмотря на безумную влюбленность начинает выяснять подробности жизни невесты. Делал он это по совету своего Ментора – барона фон-Горнштейна.

Алин оскорблина этим и отсылает жениха в Нейсес.

 Барону Горнштейну, который, кстати, так же был ее пленен, она пишет: «Вы говорите, что меня принимают за государыню Азова, а я только владычица. Императрица там государыня. Через несколько недель вы прочитаете в газетах, что я единственная наследница дома Владимирского  и в настоящее время без затруднений могу вступить во владение наследством после покойного отца моего. Владения его были подвергнуты секвестру в 1749 и, находясь под ним 20 лет, освобождены в 1769 году.  Я родилась за 4 года до этого секвестра; в это печальное время умер и отец мой. Четырехлетним ребенком взял меня на свое попечение дядя мой, живущий в Персии, откуда я воротилась в Европу 16 ноября 1768 года».

Письмо написано грамотно и ловко – без имен дяди, отца, матери, а вот дата рождения Алин соответствует дате рождения княжны Таракановой, которое начертано на ее смертном камне. Адресат поверил.

Весть о скорой свадьбе Алин и князя стала защитой для принцессы, которую в Париже хотели судить за долги.

После изгнания князя из Оберштейна ему начали приходить сведения о «мосбахском незнакомце», который посещал принцессу ночью.  Как позже выяснилось, это был Огинский, переписку с которым Алин вела на протяжении долгого времени.

Огинский смог организовать встречу с «пане коханку» - Карлом Радзивилом, который  принес весть о том, что время «Елизаветы Второй» пришло.

Столь высокое имя доказывали бумаги: духовные завещания Елизаветы Петровны, Екатерина Первой  и Петра Великого, документы о браке Елизаветы и Разумовского, а так же поддержка польской шляхты. Документы эти были привезены и хранились у Михаила Доманского – польского шляхтича, который управлял Радзивилом.

После его появления все изменилось. Лимбург допускался до принцессы все реже и всегда чувствовал присутствие молодого шляхтича. Алин начала переписку со всей Европой. Появлялись проекты ее писем  турецкому султану, шведскому королю, гетману Огинскому. Написаны они были весьма осторожно, но дерзко и очень грамматно.

Несамненно, Доманский имел отношение к их написанию.  Собиралась экспедиция в Турцию. Огинский от нее отказался, делая вид, что не понял, обещая сохранить тайну и заверяя в глубоких чувствах. Лимбурга принцесса уверяла, что Франция ее поддерживает.

Князь Римской империи провожал свое невесту в Венецию.